Жить трудно. Но можно терпеть?

Ушедший 2010 год, по данным очередного (21-го) предновогоднего опроса «Левада-центра», оказался более тяжелым в сравнении с тем, чего ждали россияне, хотя и не таким трудным, как это было в кризисном 2009 году. Острая фаза кризиса прошла как будто безболезненно, но уверенности обществу это нисколько не прибавило.

 В обществе нет понимания того, что происходит в экономике. З1% россиян считают, что именно сейчас мы переживаем самые тяжелые времена, 28% полагают, что кризис «уже позади», и столько же - 29% - настроены весьма мрачно, предсказывая, что «худшее еще впереди». 85% заявляют, что не имеют никакого представления о том, куда движется страна, есть ли у нее будущее. Даже в повседневных своих делах большая часть россиян ограничена горизонтом ближайших недель, не зная, что будет дальше. (Это особенно интересно на фоне всех разговоров о модернизации и инновациях.) Положение дел в экономике (в реальном секторе) не меняется, люди не чувствуют ни заметного ухудшения, ни улучшения. Стагнация, несмотря на закачку денег государством в экономику и социальную сферу, продолжается, поскольку никакие принципиальные проблемы, связанные с необходимыми институциональными реформами, не решаются и решаться действующим правительством не могут.

В целом уровень жизни в 2010 г. не изменился (так считают 40% россиян) или изменился в худшую сторону, как полагают 42% (что положение «улучшилось», считают лишь 12%). Примерно так же распределяются и оценки изменениям в работе поликлиник, больниц или образовательных учреждений, мнения о деятельности правоохранительных органов и милиции. Неуверенность в будущем и зависимость от государства - взаимосвязанные вещи, поскольку, как отвечают опрошенные, «возможности у простых людей влиять на власть и действия государственных структур управления» как не было, так нет их и сегодня.

Вместе с тем едва ли не впервые за все время наблюдений размеры абсолютной бедности сократились до минимума: доля респондентов, говорящих, что их доходов (заработка, пенсий, пособий) не хватает даже на еду, в декабре этого года сократилась до 9% (многие из них перешли в категорию «нуждающихся» - тех, кто уже не подголадывает, но для кого покупка одежды является серьезной проблемой, таких людей у нас сегодня 31%). Государственные финансовые вливания (социальные выплаты, затраты на престижные госпроекты, кредиты крупнейшим корпорациям и т. п.) в конечном счете действуют в качестве обезболивающих средств или даже психологических плацебо (пустышек), не влияющих на лечение главных болезней страны, но ощутимо снижающих протестные настроения. Люди, если их спросить, едва ли в состоянии сформулировать причины своего беспокойства. Здесь важны мелкие, каждодневные события, суммирующиеся в массовом ощущении неблагополучия в стране.

За год доходы выросли лишь у 7%, у 27% - понизились (или остались, вопреки ожиданиям, на прежнем низком уровне), у основной же массы они не изменились. Формула восприятия повседневной жизни звучит следующим образом: «жить трудно, но можно терпеть» (так говорят 52% опрошенных); 18% заявляют, что «терпеть наше бедственное положение уже невозможно», однако 27% (преимущественно молодые люди или респонденты с доходами выше среднего - предприниматели, руководители) полагают, что «все не так уж плохо и жить можно». Однако к заверениям правительства в том, что оно в состоянии в ближайшем будущем справиться с экономическими проблемами, ровно половина населения относится весьма скептически (надеются на это 36%). Люди ориентируются не на начальство, а на состояние своих семейных бюджетов, а здесь баланс очень хрупкий и скорее отрицательный: по представлениям россиян, прожиточный минимум в среднем на одного человека сегодня должен составлять не менее 10 000-11 000 руб. в месяц (уровень абсолютной бедности, по их мнению, начинается с дохода в 7200 руб.), тогда как душевой доход в семье едва достигал 9100 руб.

Сильнее всего снизились доходы в Москве и крупных городах (об этом заявили 31-32% жителей мегаполисов), несколько повысились они в средних городах (на 8-10%). Волна предшествующих бюджетных вливаний докатилась до провинции, а привычно самодовольная, сытая и равнодушная, образованная и более информированная Москва заволновалась, а вслед за ней - и другие большие города и региональные центры. Показатели тревожности распределяются очень неравномерно в разных слоях. Так, если в среднем рост напряжения в обществе отметили 51% россиян, то в Москве этот показатель составил уже 80% (в бедном селе он вдвое ниже - 43%).

Беспокойство, вызванное снижением доходов, усиливается растущим пониманием того, что нынешняя политическая система оказывается не просто тормозом для развития страны, а представляет все более серьезную угрозу для общества и его будущего. Людей - особенно самые образованные и компетентные группы - все сильнее беспокоят траектории возможной эволюции режима. И чем жестче становится власть по отношению к своим оппонентам и критикам, чем более закрытой оказывается она по отношению к обществу, тем чаще и настоятельнее поднимаются эти вопросы.