Что помнится, что слышалось о войне...

- Более 50 лет назад я был распределён на Коломенский тепловозостроительный завод имени В.В.Куйбышева, где посчастливилось работать рядом с инженерами и рабочими - фронтовиками. Их рассказы, как и рассказы матери - О.Ф.Никольской, начальника медицинской части госпиталя № 11-55 Сталинградского фронта, крепко запоминались, потому что (хоть и мальчишкой) я сам видел эту войну и наших, советских людей на войне. Вот некоторые эпизоды военных времён, о которых я слышал, чему был свидетелем.

Инженер ОГКМ Коломзавода Попов Павел Андреевич встретил войну авиамехаником истребителя И-16 на приграничном аэродроме. На раннем рассвете 22 июня на аэродром обрушились бомбы с немецких «юнкерсов», но лётчик, самолёт которого обслуживал наш механик, и несколько его товарищей взлетели под бомбами и завязали воздушный бой. С земли видели, как наш истребитель пристроился в хвост уходящему «юнкерсу», и услышали пулемётные очереди. Самолёты скрылись за горизонтом. Минут через двадцать И-16 вынырнул из-за леса и сел на уцелевшую полосу. «Мы кинулись к самолёту и увидели, что лётчик сидит, уткнувшись лицом в пульт управления. Решили, что он ранен. Сдвинули фонарь кабины, стали вытаскивать пилота и увидели на его лице _ слёзы. Парень не б^1л ранен. Он плакал от досады и бессилья: он расстрелял по бомбардировщику все патроны, но фашист ушёл».

Позже сообщили, что на «юнкерсах» этой серии бронированы не только спинки сидений пилотов, но и двигатели. Двигатель выходил из строя, только если удавалось попасть в масляный насос, расположенный сбоку и не защищённый бронёй. Техническое отставание на войне оборачивается кровью. Теперь известно, что в тот же первый день войны трое советских лётчиков в подобной ситуации таранили фашистских стервятников. Хорошо, что на советских заводах к началу войны уже было освоено производство новых истребителей, оснащённых крупнокалиберными пулемётами и авиапушками. Готовы ли мы теперь отбить нападение, подобное нападению на Ливию?

Город Карачев (на Брянщине) был захвачен фашистами в первых числах октября 1941 г. Танковая колонна немцев прорвалась в тыл Брянского фронта. Полдня её удерживал перед городом отряд красноармейцев. Они и остановили убегавших из города женщин с детьми: «Вы куда? Вон немецкие танки на горизонте! Дуйте направо, в овраг!» Мы кинулись в овраг. За спиной загрохотали взрывы. Утром следующего дня на площади захваченного города была сооружена виселица и на ней были повешены (для острастки населения?) полтора десятка человек. Неделю их не позволяли снимать, чтобы похоронить. Я был потрясён: там висел учитель нашей школы и (вместе с отцом, матерью и сестрёнкой) мой ровесник - товарищ по первому классу - еврейский мальчик Миша Болотин...

Так началось знакомство горожан с «западной цивилизацией». А закончилось оно тем, что, отступая в 1943 г. после боёв на Курской дуге, по-немецки аккуратные фашисты сожгли все деревянные дома этого города и взорвали каждый (!) каменный дом! Всё уцелевшее население было загнано в товарные вагоны и увезено на запад. Это выполнялся приказ - «оставлять красным выжженную землю». Таков был германский «новый порядок».

Теперь, слушая телевести о планах «глобализации», о «глобальном мировом порядке», о ВТО, мы должны требовать всю подноготную этих планов, знать, что готовят они для нашей страны и народа. Тот «новый порядок», который нам принесли из западной Европы в 1941 г., убил 27 миллионов наших людей. Подобного «порядка» больше допустить нельзя никак.

Выпущенные в Белоруссии на подножный корм без средств существования русские люди спаслись только благодаря великой человечности белорусов, деливших с изгнанниками и кров, и последний кусок хлеба. И благодаря белорусским партизанам, которые не давали полицаям сжигать деревни, предупреждали их о жестокой ответственности. (К 1944 г. полицаи стали понимать ужас своего положения и не так ревностно служили фашистам, как год тому назад). И полицаи, и немцы боялись приближаться к лесам. Ночью деревни у леса были партизанской территорией. Днём там действовали мы -ребята из деревень. Сведения, куда и сколько пришло машин с оккупантами, о чём проговорился пьяный полицай, доставлялись в лес со скоростью бега мальчишки, знающего, что он не играет, а спасает людей.

В 1943 г., чтобы избежать угона, люди из деревни Городище прятались в заросшем кустами овраге. Мы видели, как немцы поджигают деревенские дома, как падает взорванная ими колокольня в селе Герасимово, как ведёт огонь по нашим наступающим войскам развёрнутая неподалёку на западном склоне холма немецкая четырёхорудийная батарея. Женщины истово молились Богу, чтобы «немые» в наших не попали. А когда стемнело, над немецкой батареей послышалось тарахтение авиамоторов «кукурузников» - бипланов У-2. В небо поднялись трассы зенитных пулемётов, женщины стали молиться за лётчиков. У-2 пикировали на батарею с выключенными моторами, после чего раздавались взрывы бомб. Так продолжалось часа два. Нервы у немцев не выдержали. Мы видели, как тягачи увезли с позиции три орудия. Разбитое четвёртое осталось на пригорке. (После войны я прочёл, что в этих местах сражался наш женский авиаполк). Утром на наш овраг набрели немцы с собаками и нас погнали на запад. Несколько семей, прятавшихся в соседнем лесу, были расстреляны немцами перед самым приходом освободителей.

Осенью 1944 года после освобождения Белоруссии меня разыскала мать. Она получила разрешение взять двенадцатилетнего сына в свой госпиталь. Что запомнилось особенно? Только что освобождён польский городок, который называли «Дембли-Вельки». Госпиталь развернулся в школе. Кроме раненых, дети из немецкого концлагеря, у них фашисты брали кровь для своих госпиталей. Какая-то польская семья просит врача принять роды. Мать берёт санитарную сумку и идёт к роженице. Вечер. Я сопровождаю маму, в кармане у меня тяжёлый трофейный нож, я готов к защите. ( За всю войну, оперируя и излечивая тысячи раненых, мать - майор медицинской службы - ни разу не взяла в руки своё табельное оружие - пистолет).

На обратном пути видим пожилую польскую женщину, идущую навстречу. На ней шляпа с вуалью. Она останавливается перед нами и приподнимает вуаль. Мать подходит к ней в ожидании вопроса, обращения и получает плевок в лицо! Полька опускает вуаль и продолжает свой путь.

Мать утирает лицо рукавом шинели, говорит мне, видя, что я схватил с земли кусок кирпича: «Не смей!» Мы возвращаемся в госпиталь.

Много позже она сказала: «Немцы уничтожили 6 миллионов поляков. 600 тысяч наших солдат пали, освобождая поляков от немцев. За что же они ненавидят нас? Наверное, им так выгоднее». А в Коломне, глядя на красочное панно на стене кинотеатра «Горизонт», мать спросила: «Написано «Слава сынам России». А дочерям России?».

В госпитале я видел, как героически, без сна и отдыха, работали дочери России - советские медики, спасая раненых бойцов. Это был круглосуточный, тяжёлый труд без единого дня отдыха. Представьте: только стемнеет, к железной дороге, куда сейчас подойдёт «санлетучка», «выбрасывается» санотряд - несколько врачей, человек 30 медсестёр и санитарок, два десятка выздоравливающих раненых (часть с винтовками - охрана). С ними несколько десятков подвод - белорусские старики-крестьяне на санях, застеленных соломой.

Подходят десять вагонов, в каждый из них бросается группа медиков, в основном это женщины. Первыми выносят лежащих на полу вагона, кого на носилках, кого -на руках. Потом снимают с полок. Раненым больно, на стоны и ругань женщины отвечают: «Отец (сынок, браток), потерпи немножко, сейчас тебя привезём, будет хорошо» «Тяжёлым» делают уколы, кого-то перевязывают, с кого - то снимают жгут, раненых кладут на сани по 2 - 3 человека, и несколько подвод трогаются лесной дорогой: до госпиталя несколько километров. Охрана - выздоравливающий боец с винтовкой. (Охрана была усилена после трагедии, когда такой транспорт соседнего госпиталя - помнится, его номер 17-23 - был перехвачен бандгруппой АК-овцев - «Армии Крайовой» польского лондонского правительства. По жестокости они не уступали бандеровцам. Сопровождающие были убиты, всем раненым перерезали горло. Лошади привезли к санпропускнику госпиталя страшный груз).

Мёртвых кладут на снег отдельно. Врач проверяет каждого. Помню крик матери: «Маша! Он живой! Скорее укол!». Разгруженный поезд затемно (немцы бомбят составы без разбора) уходит к линии фронта. Врачи и медсёстры уже обрабатывают раненых в санпропускнике, в операционных опять до темноты надо вести перевязки, операции, процедуры, отправлять раненых в тыловые госпитали, хоронить умерших и снова принимать «санлетучку». Вечной благодарной памяти народа достойны люди советской фронтовой медслужбы! Они спасли миллионы жизней, и недаром Маршал Советского Союза К.Рокоссовский сказал: «Мы выиграли войну ранеными». Пишут, что военная медицина сейчас «реформируется».

В госпитале не было бездельников. Меня направили в сапожную мастерскую, где надо было отмывать обувь раненых от грязи и крови, чинить ещё годные сапоги. Я благодарен пожилому грузину -старшему мастерской за сапожную науку, за то, что, может быть, подбитые мной подошвы солдатских сапог прошли по улицам Берлина.