Подробности заговора маршала Тухачевского и его подельников. Читайте газету «Советская Россия»

24 декабря в газете «Советская Россия» во вкладке «Отечественные записки» большая подборка материалов про И.В. Сталина. Представляем вашему вниманию один из них.   

За 10 дней до суда над Тухачевским и его подельниками, 2 июня 1937 года, Сталин выступает на расширенном заседании Военного совета, имея в руках материалы следствия. Он называет 13 человек – руководителей заговора. Это Троцкий, Рыков, Бухарин, Енукидзе, Карахан, Рудзутак, Ягода, Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник. Он говорил: «Если бы вы прочитали план, как они хотели захватить Кремль… Начали с малого – с идеологической группки, а потом шли дальше. Вели разговоры такие: вот, ребята, дело какое. ГПУ у нас в руках, Ягода в руках… Кремль у нас в руках, так как Петерсон с нами. Московский округ, Корк и Горбачёв тоже с нами. Все у нас. Либо сейчас выдвинуться, либо завтра, когда придем к власти, остаться на бобах. И многие слабые, нестойкие люди думали, что это дело реальное, черт побери, оно будто бы даже выгодное. Этак прозеваешь, за это время арестуют правительство, захватят Московский гарнизон и всякая такая штука – и ты окажешься на мели». Сталин политик. Он говорит осторожно, адаптируя свое выступление так, чтобы его поняли как надо. Но что он имел в виду?

...Еще в 1925 году на квартире у старшего брата Куйбышева собрались военные. Был Фрунзе. Был Тухачевский. И к ним туда запросто заглянул Сталин. Тухачевский, которому было тогда 32 года, задавал тон общей беседе, напирая на то, что сотрудничество с немцами – дело опасное. Сталин, решивший поддержать разговор, спросил: «А что плохого, что немцы к нам ездят? Ведь наши тоже ездят туда». На что Тухачевский холодно бросил: «Вы человек штатский. Вам это понять трудно». Старший Куйбышев поспешил перевести разговор на другое.

Нетрудно увидеть, что вчерашний юнкер Александровского училища вел себя в присутствии двух выдающихся революционеров и государственных деятелей, мягко говоря, некорректно и невоспитанно. Ясно также, что это делалось преднамеренно, и ясно, для чьего одобрения. Портреты председателя Реввоенсовета Л.Д.Троцкого тогда еще висели в помещении штабов и управлений всех степеней. Карьера Тухачевского не пострадала. Он стал со временем самым молодым маршалом.  Но ему этого было мало, и он этого скрыть не мог. Мнение о Тухачевском как  о беспринципном карьеристе было всеобщим как в стране, так и в эмиграции.

Первым сделал Тухачевского «заговорщиком» Дзержинский. Знаменитая игра с эмиграцией – операция «Трест» – отвела Тухачевскому роль главного руководителя военным заговором. Эта легенда всеми была воспринята как вполне правдоподобная. Ему это, видимо, нравилось. Молодой маршал был легкомысленным.  Он с удовольствием исполнял роль красавца и героя-любовника, не обращая внимания на то, что среди его фавориток агентов НКВД было «пруд пруди».
Он не кончал Академии Генштаба, что не укладывается в голове любого серьезного человека, рассматривающего его как крупного военачальника, но писал много статей о военной стратегии в эпоху революции – сам учил всех остальных теории военного искусства, хотя до своего головокружительного взлета не командовал даже ротой. Еще он увлекался музыкой и собственноручно изготовлял скрипки. Короче говоря, это была выдающаяся личность. По крайней мере эта личность была у всех на устах. Сталин такими людьми не швырялся, но, разумеется, слепо доверять ему он не мог. Тем более что на молодого военачальника уже с начала 30-х годов было множество показаний о его неблагонадежности. Увидеть, что это «чужой среди своих», таким людям, как Сталин, Ворошилов, Буденный, Киров, Молотов, Каганович, было очень легко.

Но был среди этой команды у Тухачевского и друг.  Это душа-человек Серго Орджоникидзе. Тухачевский умел найти ключики к простому сердцу. Тухачевский даже предлагал сделать Орджоникидзе военным наркомом вместо Ворошилова. Вот такая непосредственность выдающейся личности. Ясно одно: задолго до упомянутого выступления на расширенном заседании Военного совета Сталину неоднократно приходилось задумываться: кто вы, мой самый молодой маршал?

Но к Тухачевскому приглядывался не один Сталин. В 1927 году в политической борьбе были разгромлены троцкисты, которые считали, что Сталин неправильно руководит пар­тией и страной (много бюрократизма и мало демократизма). Говоря проще, им не нравились диктаторские методы руководства Сталина, т.е. их собственные методы, примененные к ним самим.
В 1929 году в лагерь  разгромленных противников генеральной линии переместилась группа Бухарина и его сторонников. У них были свои весомые аргументы. Сталин, мол, отказался от ленинского курса на НЭП и взял на вооружение «троцкистскую политику военно-феодальной эксплуатации крестьянства и беспрецедентных темпов индустриализации». За этим последовала коллективизация с ее ужасами, которую многим военным – выходцам из крестьян – понять и принять было трудно.
Сопротивление крестьянства было неорганизованным, стихийным, а выступления разрозненными. Эмиграция попыталась взять организацию крестьянских выступлений на себя и возобновить Гражданскую войну. Руководитель российского общевойскового союза (РОВС) генерал Кутепов дал поручение группе штабных офицеров разработать план организации вооруженной борьбы на территории СССР к весне 1930 года. Планировалось забросить из-за границы 50 специально подготовленных офицеров для руководства военными действиями. Иностранный отдел ОГПУ организовал в январе 1930 года похищение Кутепова. Агентура РОВС внутри страны была искоренена. Одновременно была проведена операция «Весна», суть которой заключалась в чистке офицеров и генералов царской армии, находящихся на службе в РККА.

И внутри партии были выступления недовольных сталинской политикой (Рютин, Сырцов, Ломинадзе).  Хотя эти люди выступали открыто и держались принципиально, трудно исключить, что в их поведении были и честолюбивые мотивы. Но главное заключалось в том, что партия уже приняла свои решения на пленумах и съездах, и они совершали определенное политическое преступление, навязывая повторную дискуссию. А это было запрещено решением Х съезда. Было множество и таких, которые не высказывались открыто.  

Недовольным было трудно и почти невозможно представить, что Сталин сможет проводить независимую внешнюю политику в таком грозном окружении, что он сможет создать могущественные вооруженные силы своего времени и, вступив в схватку с самой мощной сухопутной армией мира, опирающейся на ресурсы практически всей континентальной Европы, выстоит и победит.
То была самая таинственная минута в жизни нации. Романтики коммунизма, теоретики марксизма, полководцы, овеянные славой побед в Гражданской войне,  вся большевистская элита  оказывала сопротивление этому не похожему на них вождю. Они ведь понимали, что в сравнении с битвой гигантов мировой войны их война была доблестной, но несколько упрощенной, и даже утрированной, с дефицитами боеприпасов и продовольствия, с неустойчивыми и подвижными линиями фронтов, с дезорганизованными тылами и отсутствующими резервами. Они помнили, как при подготовке польского похода умный штабист Лебедев их предупреждал: «Европа нам насыплет». Без Ленина они переставали быть настоящими «ленинцами», теряли главные компоненты своих достоинств революционеров и становились самими собой («реалистами» и скептиками).  Оказавшись вне поля ленинского интеллекта и задумываясь своим умом, они уже не верили в возможность для России превращения в современную военную державу, а следовательно, в возможность для нее самостоятельной политики и самостоятельной судьбы.

А он, бывший уже тогда на фронтах Гражданской  войны «непревзойденным мастером», как заметит впоследствии Черчилль, «находить выход из безвыходных положений», нет, не верил, а знал, где проложить единственный путь возрождения России, и вел народ, который шел за ним, чуждый умникам, его ненавидящим. И народ понимал, что именно Сталин, как полагалось коммунисту, несет свой крест во имя его интересов и не перед чем, как и полагалось революционеру, в той «борьбе роковой» не остановится. Народ и сейчас понимает: как только начинается очередная блудливая кампания против Ленина или Сталина – это значит, что готовится очередной обман и ограбление, очередной виток разрушения России.

Примерно в то время, в начале 30-х годов, оригинальный автор – национал-большевик Дмитриевский бежал за границу и там опубликовал книгу «Сталин – предтеча национальной революции», в которой пишет: «Кажется невероятным, но это факт: карикатурное представление о Сталине за границей создалось, главным образом, под влиянием разных дипломатических и торговых представителей Советской власти. Иностранцы, люди дела, понимающие значение сильной личности в истории, часто спрашивали их в интимных разговорах: скажите, что такое Сталин? И обычно получали в ответ: Сталин? Грязный, грубый беспринципный делец, рассеявший весь цвет интеллигенции нашей партии и опирающийся на таких же темных и грязных людей, как он сам… Рано или поздно жизнь приходит со своими аргументами – на смену легенде создает реальное представление о людях и вещах. Сталина, как и людей, сейчас его окружающих, надо знать такими, как они есть, со всеми их недостатками, но и со всей их силой. Ибо только так можно объяснить историю нашего настоящего и только так можно ориентироваться на сложных путях будущего… Путь, казавшийся в России вначале путем абстрактной международной пролетарской революции, оказался в конце концов революцией русской: имеющей, правда, как всякая великая революция, мировые задачи и мировое влияние, но в основе своей являющейся национальной. И люди, которые в начале искренне считали себя только коммунистами, стали сейчас национал-коммунистами, а многие из них стоят уже на пороге чистого русского национализма. 

Истекший год принес много изменений в самой России, и в частности в ее правящих ныне слоях. Год назад у верхушки власти все кишело червями термидорианского перерождения, людьми  «болота». Казалось: они господа положения, они ведут. Они оказались сейчас в подавляющем большинстве выброшенными за борт самим Сталиным. Наверх поднимаются все в большем количестве люди народа. Они несут с собой наверх большой  у одних еще неосознанный, у других уже осознанный национализм. Национализмом является окончательно победившая там идея «социализма в одной стране».  Национализм – «индустриализация». Национализм – все чаще звучащее утверждение: у нас есть свое отечество, и мы будем его защищать. Национализм – все чаще появляющееся именно там сравнение нашей эпохи с эпохой Петра Великого, что, безусловно, верно, с той только разницей, что масштабы нашей эпохи больше, и в деле революционного преобразования России принимают участие гораздо более широкие, чем тогда, народные слои».

Эта книга была впервые издана в 1931 году в Берлине. Автор, хоть и защищает Сталина, но имеет свои убеждения, которых Сталин официально не разделяет, но, как утверждает Дмитриевский, на деле реализует, по той простой причине, что революции движутся народными массами, а вожди только улавливают вектор этих устремлений.  Анализ Дмитриевского, который хорошо знал вождей революции лично, который являлся живым свидетелем той революции, показывает социальную расстановку сил в разыгравшейся борьбе. Легко увидеть, что по мере того, как революция принимала народный характер (Дмитриевский в силу своего специфического мировоззрения понимает это как национализм), все очевиднее вчерашние революционеры превращались в антинародных контрреволюционеров, как это было с жирондистами, «болотом», термидорианцами французской революции. В этом водовороте событий Сталин и его соратники становились на вершине политических схваток все более одинокими, как в свое время Робеспьер, которому Сен-Жюст подсказывал, что руководить дальнейшим развитием народной революции можно, только установив личную диктатуру.
Робеспьеру установить диктатуру помешали демократические предрассудки. Эта роль досталась Наполеону Бонапарту, который любил повторять: «Я вышел из недр народа. Я вам не какой-нибудь Людовик XVI». Сталин мог утверждать то же самое и с большим основанием. Нашим современникам легко уловить контрреволюционный дух сил, противостоящих Сталину, т.к. он неизменно возрождался – сначала на апрельском пленуме 1953 года в антисталинском выступлении Берии, которое готовил Поспелов, затем в докладе Хрущёва на ХХ съезде, который готовил тот же Поспелов и который насыщен аргументами и фактами, взятыми из зарубежной прессы, не имеющими под собой никакой основы и насквозь лживыми.

И совсем недавно, когда на волне «реформ» Горбачёва и Ельцина на голову нашего неподготовленного читателя вылился пол­ный ушат давно разоблаченных фальшивок, имевших в разное время хождение опять-таки на Западе, мы в полной мере погрузились в эту атмосферу контрреволюционной злобы и ненависти.  В этот последний раз контрреволюция удалась, и ее цели, главная из которых – расчленение нашей страны в интересах чуждых нам геополитических сил, осуществились.  А тогда был еще жив дух русской, первой в истории социалистической революции, направленной против поползновений меньшинства эксплуатировать большинство.
Находясь постоянно на подпольной работе в России и часто оказываясь в заключении, неприхотливый и почти нищий Сталин должен был пользоваться сочувствием простых русских людей, неизменно добрых к отверженным. С представителями элиты   пар­тии у угловатого, говорящего с сильным грузинским акцентом, но проницательного и властного Сталина отношения всегда складывались тяжело, и он привык к неприязни этой среды, мало обращая на нее внимания. Но в этой атмосфере вражды и недоброжелательности один за другим погибают очень близкие ему люди: Надежда Алилуева – в 1932 году, Сергей Миронович Киров – в 1934 году, Серго Орджоникидзе – в 1936-м.
Сталин корил себя, что поздно спохватился (надо было обратить внимание на всепроникающий смрад контрреволюции «еще четыре года назад»).

Он не  поверил в единоличную вину Николаева в убийстве Кирова.  И Сталин понимал, что все надо взять в свои руки. Уже в феврале 1935 года  Н.И.Ежов становится секретарем ЦК, а затем председателем КПК и начинает плотно курировать НКВД. Хотя Ягоде это понравиться не могло, отношение к нему лично было предельно корректным и доброжелательным.  Первым, на кого обрушился Ежов, был Енукидзе, обвиненный – и, скорее всего, вполне справедливо – в моральном разложении. Говорили, будто именно Енукидзе был прототипом персонажа булгаковского произведения «Мастер и Маргарита», который требовал разоблачений и получил их в свой адрес. Сцена закончилась фривольной песенкой: «Его превосходительство любил домашних птиц и брал под покровительство хорошеньких девиц». Но дело было не только в моральном разложении Енукидзе. В  ведении Енукидзе находилась охрана Кремля и служба того самого Петерсона, о котором Сталин говорил в своем выступлении на расширенном заседании Военного совета 2 июня 1937 года.

Зиновьев показал на следствии, что решение троцкистско-зиновьевского блока об убийстве Сталина было принято по настоянию троцкистов Смирнова, Мрачковского и Тер-Ваганяна, и у них имелась прямая директива на это от Троцкого. Участник троцкистско-зиновьевского блока Е.А.Драйцер признал, что такую директиву от Троцкого и он получил в 1934 году.
Подготовка к дворцовому перевороту происходила и в ведомстве Ягоды.  Его замом Аграновым, начальником правительственной охраны Паукером, его замом Воловичем и капитаном Гинцелем в начале 1936 года была сформирована рота боевиков якобы для захвата Кремля и ареста  Сталина. 
Ходили слухи о государственном перевороте, намеченном на 1 мая 1936 года.
В марте 1935 года Енукидзе был освобожден от обязанностей секретаря ЦИК СССР, а в июне был выведен из состава ЦК ВКП(б) и исключен из партии.

Летом 1936 года были арестованы комдив Шмидт, зам. командующего Ленинградским ВО комкор Примаков (жена Примакова Лиля Брик была агентом НКВД и в отличие от других жен никогда не преследовалась), военный атташе в Великобритании комкор Путна. Все они были троцкистами.
В августе 1936-го года процесс над Зиновьевым, Каменевым, троцкистами Смирновым, Мрачковским, Тер-Ваганяном закончился смертными приговорами. Вышинский тут же сообщил о расследовании в отношении Томского, Рыкова, Бухарина, Угланова, Радека, Пятакова, Сокольникова и Серебрякова.
26 сентября 1936 года Ежов заменил Ягоду на посту руководителя НКВД.
18 февраля 1937 года покончил с собой С.Орджоникидзе. Был ли он причастен к заговору, не выяснено. Во всяком случае, за несколько дней до самоубийства Орджоникидзе в его квартире был произведен обыск. Два других видных члена команды Сталина Бубнов и Рудзутак тоже попали в число репрессированных. У следствия были материалы на Мерецкова (начальника штаба у Уборевича) и, более того, на Буденного и Тимошенко, но этих троих не тронули. Думается, они просто сами сообщили Сталину о заговоре. А Дыбенко, которого Коллонтай склоняла поступить так же, как Буденный и Тимошенко, такую возможность не использовал. Коллонтай даже организовала встречу на квартире Сталина, где они втроем вспоминали прошлое, пели украинские песни, но Дыбенко отмолчался. Прощаясь, Сталин усмехнулся: «Скажи-ка, Дыбенко, почему ты разошелся с Коллонтай? Очень большую глупость ты сделал, Дыбенко».  Дыбенко, видимо, понял его буквально и не задумался, зачем его пригласили в гости (не песни же петь). 

Умная Коллонтай не спасла близкого человека, хотя, конечно,  поняла, какую именно «глупость» сделал Дыбенко. Не спасла она и другого Александра (Саньку) Шляпникова. Даже не пыталась. А Давида Канделаки – обаятельного,  дружески к ней относившегося торгпреда в Швеции, а затем в Германии, она, скорее всего, сама погубила…Сталин спасал нашу Родину и жертвовал людьми порою, даже если этих людей приходилось с кровью вырывать из своего сердца.  На кону была судьба страны… Это был знаменитый сталинский террор, но бессудных расстрелов не было. По приговорам троек были расстреляны сотни тысяч человек. Их главная вина была в том, что их политическая активность могла препятствовать морально-политическому единству страны перед смертельной схваткой. Кто из нас возьмется спасать Родину такими средствами? Кто из нас сумел бы тогда спасти ее любыми мыслимыми способами и победить? То было другое время, время гигантов.
Такие войны, как Первая и Вторая мировая, сами по себе безмерные преступления, и историческая вина лежит на тех, кто их готовит и развязывает. В последнем случае вина лежит на преступной политике Чемберлена и Гитлера. И все попытки возложить вину на руководство нашей страной есть циничная ложь.

Другой вид исторических преступлений – это эксплуатация большинства ради баснословного обогащения и развращения меньшинства, что неизбежно ведет к социальным катастрофам и революциям. Без учета этих главных моментов история превращается в запутанный клубок, в котором прав тот, в чьих руках СМИ, у кого крепче глотка. Ежовские чистки в НКВД были завершены в марте 1937 года. 3 апреля Ягода был арестован. Были арестованы Агранов, Паукер, Волович, Гинцель и др.  Иные из сотрудников Ягоды покончили с собой. В мае начались аресты среди высшего комсостава. Были арестованы: командующий Приволжским ВО маршал М.Н.Тухачевский, начальник Управления кадров Красной Армии Б.М.Фельдман, председатель совета Осоавиахима Р.П.Эйдеман,  начальник военной академии им. Фрунзе А.И.Корк, командующий Белорусским ВО И.П.Уборевич, командующий Ленинградским ВО И.Э.Якир. Начальник политического управления Красной Армии Я.Б.Гамарник покончил с собой. Сразу после ареста Тухачевского Вальтер Кривицкий (руководитель военной разведки в Европе, близко связанный с Троцким и Тухачевским) покинул СССР. Вскоре он перебежал на Запад.
Аресты верхушки военного командования происходили с 19 по 31 мая 1937 года. 11 июня был вынесен приговор. Подследственные давали признательные показания с первых допросов. Есть множество свидетельств о применении физического воздействия к подследственным того страшного времени. Но это вряд ли относится к тому молниеносному следствию, через которое прошли Тухачевский и его товарищи. Скорее всего, они давали показания в шоке, под воздействием сильного страха. Так Фельдман в запис­ке следователю Ушакову даже благодарит за печенье, фрукты и папиросы, которые получил.  С избиениями это плохо вяжется. Материалы того следствия сейчас опубликованы, и при всей их противоречивости они создают цельную картину, которая выглядит следующим образом.
Все они признаются в участии в заговоре, и все признают руководителем заговора, начало которого относят на 1931–1932 гг., Тухачевского. Ближайшими соратниками Тухачевского являлись Гамарник, Уборевич, Фельдман и Корк. 

Хотя Примаков и Путна были троцкистами, и следствие усиленно выявляло связь с Троцким, заговор выглядит ориентированным на правых. С правыми были связаны Ягода и тот же Енукидзе. Доводы Бухарина, Рыкова, Томского были близки основной массе военных. План захвата Кремля готовился с 1934 г. и намечался на 1936 г., «когда Гитлером будет завершена подготовка к войне». Главную роль здесь играли: М.Н.Тухачевский, Ю.Э.Якир, И.П.Уборевич,  Я.Б.Гамарник, Н.Г.Егоров (командир училища кремлевских курсантов, находящегося на территории Кремля), Б.С.Горбачёв (замначальника московского гарнизона), А.Енукидзе, Р.А.Петерсон (комендант Кремля до 1935 г.), Паукер, Бубнов. Есть признания Тухачевского, что в организацию правых он был вовлечен еще в 1928 г. Енукидзе и с 1934 г. был лично связан с Бухариным, Ягодой, Караханом и др. За день до этого, 27 мая 1937 года, он признавался, что связь с правыми поддерживалась через Горбачёва и Петерсона, которые были связаны с Енукидзе, Ягодой, Бухариным и Рыковым. Корк утверждал на следствии: «Я с Тухачевским еще в 1931 году вел разговор в отношении переворота в Кремле, Тухачевский мне заявил, что то, о чем я первоначально узнал от Енукидзе в июне 1931 года, т.е. о том, что правыми намечен контрреволюционный переворот в Кремле, опираясь на школу ВЦИК, что в это дело втянуты Петерсон, Горбачёв и Егоров, – Тухачевский мне подтвердил, что мы должны предусмотреть как первый шаг в конечном плане наших действий, – это переворот в Кремле». Тухачевский эти показания Корка отрицал, но как? Он заявил, что о подготовке «дворцового переворота» он узнал в 1934 году, и не от Корка, а от Горбачёва. 
Уборевич утверждал, что так называемые заговорщицкие сборища у Тухачевского  были просто посиделками с женами за чашкой чая.  Он в то же время подтвердил, что антисоветские настроения у группы лиц, формирующихся вокруг Тухачевского, постоянно росли. Уборевич утверждал, что решающий разговор возник у него с Тухачевским в 1935 г. Тогда Тухачевский заявил, что на троцкистов и правых надо смотреть как на попутчиков, а в действительности он думает о своей личной диктатуре.
Так называемые заговорщики действовали крайне неряшливо и неорганизованно.  Заговор их больше похож на чесание языками в кругу амбициозных, недовольных, но недостаточно искушенных для такого дела людей. Свою тоску по «свержению Сталина» наши «заговорщики» готовы были изливать перед всеми, кто готов был их слушать: перед офицерами рейхсвера, которые  не оставались в долгу, поскольку сами думали о заговоре против Гитлера, перед женами и любовницами.

Сталину вся эта болтовня разгромленной оппозиции и политиканствующих военных была хорошо известна. Версия Шелленберга о том, что они с Гейдрихом с одобрения Гитлера передали (даже продали) через Бенеша информацию о заговоре Сталину, отрицалась компетентными людьми в Германии (Шпальке) и у нас (Судоплатовым). Есть мнение, что и сами мемуары Шелленберга – это одна из многих фальшивок Интеллидженс сервис, которые эта служба Британии постоянно практикует в качестве идеологических инструментов своей политики. Шелленберг мемуары написать не успел. Их написали за него уже после его смерти.

Наше представление о происходящем тогда подтверждается и самим ходом тех событий. 
После развенчания незадачливого Енукидзе, замены Петерсона и установления контроля над Ягодой со стороны КПК обсуж­дения плана государственного переворота на время прекратились. Руководители заговора, уверенные, что СССР в военном отношении Германии противостоять не сможет, решили подождать начала войны. Тухачевский, по словам Уборевича, выдвинул в 1935 году новый вариант государственного переворота в виде военного мятежа, когда начнутся военные действия. Но после процесса над «параллельным центром» в январе 1937 г. Тухачевский начал торопить с государственным переворотом, заподозрив, и, видимо, не без основания, что Сталину все известно.
По версии А.Орлова (руководителя военной разведки в Испании, перебежавшего на запад), как ее излагает наиболее объективный исследователь этой истории Ю.В.Емельянов, события развивались следующим образом.

Некий работник НКВД Штейн якобы обнаруживает в архивах документы о связи Сталина с царской охранкой и отвозит их в Киев, где показывает главе НКВД Украины Балицкому, который знакомит с ними Якира и Косиора. В курсе дела зам. Балицкого Кацнельсон, который, будучи двоюродным братом Орлова, информирует его об этом деле в  феврале 1937 года. Тем временем Якир ставит в известность Тухачевского, Гамарника и других участников заговора. Возникает план: убедить под каким-нибудь предлогом Ворошилова устроить конференцию по военным проблемам и собрать таким образом в Москве всех заговорщиков,  объявить Сталина провокатором и арестовать. Но они опять начали тянуть и позволили Ежову в марте–апреле завершить чистки в НКВД. Оставался последний шанс 1 мая 1937 года…

Мог ли Сталин обойтись без кровопролитий? Думается, что мог. У него была возможность не дать заговорщикам совершить преступление. Он мог преследовать виновных и в уголовном порядке, и в порядке партийной дисциплины и не допустить развития событий до смертельно опасной черты.
Но стиль политики Сталина как раз в том и заключался, что он редко нападал первым, но готовился к стремительному и беспощадному контрнаступлению. Этот террор ему был необходим для установления своей беспрекословной диктатуры перед неизбежной военной схваткой.
Можно ли это ставить в упрек Сталину? При том положении вещей, конечно нет. В таких войнах, как наша Великая Отечественная или римская война с Ганнибалом, диктатура является оптимальной формой организации тотальной войны. Одно только надо иметь в виду: длительная диктатура отрицательно воздействует на общество и может иметь гибельные последствия. Наличие конструктивной оппозиции, равновесие политических и социальных сил есть необходимое условие стабильного и мирного развития.
Была ли та оппозиция конструктивной? Конечно нет. «Политические отбросы» в виде разгромленных левых и правых и политические дилетанты в виде военной клики, сформировавшейся вокруг барствующего Тухачевского, который надеялся избавиться после переворота от политических попутчиков, установить личную диктатуру, были скверной, если не гибельной альтернативой самоотверженному сталинскому руководству. Это руководство «для России было величайшим счастьем». Так оценил руководство Сталиным войной искушенный политик Черчилль. И если западная пресса подняла свой обычный шум по поводу «фальсификации процессов» и «невиновности обвиняемых», то трезвые политики на Западе эту точку зрения не разделяли. Соратник Рузвельта в области внешней политики Джозеф Девис назвал их «пятой колонной», высказав удовлетворение, что от них удалось избавиться до начала войны.

Так был ли все-таки заговор военных, связанный с троцкистами и правыми? Нынешняя официальная версия, изображающая   осуж­денных честными и непорочными людьми, выглядит в свете того, что теперь стало известно, абсурдом, причем абсурдом, построенным на стремлении применить подходы современной юстиции, давшей полную свободу рук коррупции и криминалу, для критики революционной юстиции того сурового времени. Вся эта аргументация сводится к осуждению «сталинских репрессий», которые мотивируются «кровожадностью тирана». Это старо и неубедительно. Так готовилось общественное мнение и промывались мозги нашим людям десятки лет подряд. 
Сейчас у Сталина появилось множество защитников. Можно сказать, что начался новый виток культа личности Сталина снизу.  Многие авторы изображают Сталина защитником русского народа от еврейского засилья,  спасителем русских национальных ценностей.  Это упрощение.  Роль Сталина нельзя сводить к русскому национализму. По глубине постановок политика Ленина и Сталина была политикой не ХIХ, как это понимается иногда патриотической интеллигенцией, а политикой ХХI века.  Патриотизм, который прививался нации этой политикой, был много шире национализма и исключал шовинизм, как фактор унижающий нацию, но не возвышающий ее. Шовинизм присущ побитой и озлобленной нации. Он не подходит русской нации, которую легко представить обманутой, но невозможно представить побитой. Это была тщательно подобранная, тонкая, но сверхэффективная политика реализации национальной гордости. Именно в этот период произошла ассимиляция всех народов России с русским народом и превращение русского языка в язык, несущий общую культуру и формирующий единую национальную среду. Нация превращалась в монолит.
А в споре о Сталине позиция защиты выражена наиболее объективно писателями В.В.Карповым, Ю.В.Емельяновым, Ф.И.Чуевым. Они убедительно доказывают, что заговор имел место, но недостаточно убедительны в оценке репрессий.  Факт репрессий и эксцессов, имевших место при их осуществлении, всегда смущает защитников Ленина, Сталина, Советской власти. Так были или не были массовые репрессии? Конечно, были. Были ли процессы 30-х годов актами правосудия? Конечно, не были. Это был единый и беспощадный революционный процесс во имя социальной справедливости, во имя установления личной диктатуры Сталина как безальтернативного политического решения ради спасения нашего народа и нашей страны от смертельно опасных угроз внешнеполитического и внутриполитического характера.

Есть известное веками правило, сформулированное Макиавелли: если элита противостоит народу, ее надо устранить и заменить элитой, преданной народу. А это есть не что иное, как политическая революция сверху.  Если же устраняется элита, преданная народу в интересах элиты, противостоящей народу, то это есть политическая контрреволюция. Принимая такую логику, мы можем утверждать, что деградация правящей верхушки СССР, ее сползание на позиции противостояния народу было процессом тлеющей контрреволюции. А государственный переворот и сокрушение СССР Горбачёвым и Ельциным было актом типичной контрреволюции, направленной на порабощение собственного народа и беспрецедентное предательство национальных интересов.
Часто говорят, что, устранив военную элиту перед войной, Сталин существенно ослабил страну в военном отношении. Опыт войны этого не подтверждает. Гитлер после ряда поражений, понесенных от Красной Армии, сокрушался, что не совершил в армии чистку, аналогичную сталинской. Думается, что это он от безысходности. С утратой преемственности с рейхсвером, его традициями и духом, вермахт, оказавшийся в руках такого импровизатора и дилетанта, как Гитлер, вряд ли выиграл бы. В сущности, зверства, которые творил вермахт под руководством Гитлера, привели к гибели прославленной военной традиции и профессиональной гордости германской армии. Но Красная Армия военного времени, создателем которой был Сталин, безусловно, выиграла под его непререкаемым руководством.

Несостоятельные попытки приписать эту заслугу Жукову сейчас, когда многое о Жукове стало известно, выглядят нелепо, как нелепыми являются  утверждения, что создание нашего ядерного и термоядерного оружия было заслугой Берии. И тот, и другой были, грубо говоря,  талантливыми погоняльщиками. За что бы ни брался Сталин, чем бы он ни начинал заниматься вплотную, везде достигался потрясающий успех.  Смена правящей элиты в результате «сталинских репрессий» была вершиной всех успехов.  «На смену старым кадрам, – пишет  Ю.В.Емельянов, – приходили руководители, которые, как правило, вступили в партию после 1917 года, зачастую во время «ленинского призыва». В отличие от старых кадров многие получили высшее образование, как правило техническое, и имели опыт руководящей работы на предприятиях и стройках пятилетки. Эти люди сформировались как руководители в период созидательного труда, а не Гражданской войны. Они еще не были испорчены властью, были ближе к народу, его чаяниям, его культуре». Но желая быть объективным, Емельянов недоумевает, зачем старую элиту не отправляли на пенсию, а, грубо говоря,  стирали с лица земли.  От ответа на этот вопрос уклонились и Молотов, и Каганович. Ответ, конечно, есть, но у кого повернется язык его озвучить? 

Мы осмелимся только привести слова Марата: «Для отечества сделано мало, если не сделано все». Тогда страна жила по революционным законам. А это не в бане с девушками париться.
Новая сталинская элита и была его «волшебной палочкой». Это были люди редкой преданности делу и своей стране. Поразительно, как сумел Сталин воспитать этих коммунистов и интернационалистов в безграничной преданности и любви к своей Родине?  Говорят, что они жили в страхе, что они были не свободны. Того страха, который парализует и сковывает людей, не было. Был другой страх – страх не оказаться на высоте тех задач, которые стояли перед страной. Это был долг всех и каждого ответственного работника следовать политике партии. За державу не было обид­но. За державу отвечали все.

Итак, они были преданы, и они были честны. Они были дис­циплинированны, самоотверженны, и каждый был на своем месте. Да, они были несвободны. Но это была несвобода воинов, т.е. несвобода чести. Вне всякого сомнения, эти люди были по большому счету счастливы. Это была элита великого поколения великой страны. Так они себя и ощущали. Но… это, увы,  была элита, выдвинутая диктатором. Хотя ее положительное влияние сохранялось десятилетиями после смерти Сталина, способностью к самовоспроизводству она не обладала.  И возлагать эту проблему на Сталина, скончавшегося полвека назад, нелогично. Это был бы культ личности наизнанку. Гораздо логичнее взять и использовать все положительное не только из зарубежного опыта, но из своего собственного опыта беспрецедентных успехов. Неважно, какую концепцию примет грядущее поколение наших вождей.  Если оно будет так же самоотверженно любить свою страну и хранить ту же преданность и уважение к своему народу, оно найдет в конечном счете правильный путь.

Для нас нет смысла осуждать или защищать Сталина. Наша задача понять этот этап нашей революции, который неотделим от предшествующего ленинского этапа. Ностальгия по нашей революции, попытки пародировать политику Ленина или Сталина ни к чему не приведут, кроме фарса. Это уже история. Но открещиваться от революции, воссоздавшей нашу страну – глупость, которая не принесет ничего кроме новых несчастий.  В то же время анализ процессов нашей революции в проекции на нынешнее время показывает: нам нужна власть, направленная против тех сил, которые противостоят  национальным интересам. Ее можно реализовать, не доводя до революционной диктатуры, если дело не зайдет слишком далеко.

Но тогда, перед Второй мировой войной, надвигалась смерть, не знающая пощады. Все герои нашего рассказа рано или поздно пали. Революция, как известно, пожирает своих детей. Жизни тех из них, кто честно и бескорыстно служил своему народу, и тех бесчисленных праведников, которых они смогли повести за собой (а именно они оставили нам великую страну), заслуживают уважения потомков.  Они заслуживают пафоса поминальных слов, которые  25 октября 1917 года потрясли летописца революций Джона Рида, когда на съезде Советов он услышал «грустную, но победную песнь, глубоко русскую и бесконечно трогательную»:  «Настанет пора, и проснется народ, великий, могучий, свободный. Прощайте же, братья! Вы честно прошли свой доблестный путь благородный». 

Георгий ЭЛЕВТЕРОВ