Статья по мотивам книги / Изследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений в России. Автор: Август Гакстгаузен

Минула 153-я годовщина со дня рождения Владимира Ленина. Каждый раз политики и философы обращаются в эти апрельские дни к его наследию, не минула эта участь и меня. На днях прочитал книгу «Исследование внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений в России» написанную немцем Августом Гакстгаузеном в середине 19-го века. Не знаю, был ли знаком с этим трудом Владимир Ленин, но он чётко уловил российские противоречия, складывающиеся в начале 20-го века. Прочтя книгу становится ясно, почему изначально революционные европейские идеи не прижились в России и по какой причине Карл Маркс под конец своей жизни начал интересоваться русской крестьянской общиной и вёл переписку с народниками. Вот что сообщает нам автор.

«Во всех государствах Западной Европы существуют предвестники социальной революции против богатства и собственности. Её лозунг – уничтожение наследства и провозглашение прав каждого на равный участок земли. В России такая революция невозможна, так как эти мечты европейских революционеров имеют уже своё реальное осуществление в русской народной жизни.

Европейский либерализм стремится сгладить органическое различие между городом и деревней, повсюду уничтожить средневековые учреждения гильдий, цехов и установить полную свободу производства. Такое общественное устройство существует в России. С первобытных времён во многих губерниях существуют ремесленные производства, которые, опираясь на русскую общину, образуют нечто вроде фабричных артелей, которые в действительности, представляют то, что сенсимонистские теории выставляли за образец для Европы.

Благодаря различию в образовании верхних и нижних слоёв русского народа, образованное сословие утратило всякое понимание сельских народных учреждений. Воспитанное на европейских нравах, изучившее иноземные законодательства и учреждения, оно смотрело чужими глазами на учреждения своего народа и, насколько могло влиять на законодательство, старалось изменить их по европейскому образцу.

Европейская община представляет искусственное собрание людей, предписанное сверху, – людей, случайно живущих вместе и совместная жизнь которых подчинена установленным правилам. В России община - семейный организм, связанный общей собственностью, со старшиною во главе.

Русская община есть оселок развития чувства собственного достоинства и свободы. Принцип равного деления по душам – первобытный славянский принцип: о нераздельном общем владении всем родом.

В русской общине есть органическая связь, в ней лежит столь крепкая общественная сила и порядок, как нигде в других странах. Община доставляет России ту неизмеримую выгоду, что в этой стране до сих пор нет пролетариата, и он не может образоваться, пока существует такое общинное устройство.

Русская семья есть микрокосм русского государства. В русской семье господствует полное равенство прав; но, пока она не разделена, она подчинена отцу, а после его смерти – старшему брату, который один распоряжается неограниченно всем имуществом и даёт каждому члену семьи столько, сколько найдёт нужным. Та же семья, только в больших размерах, есть русская община. Вся земля принадлежит семье или общине. Отдельный член её имеет только право пользования землёю и притом так, что каждый вновь родившийся член общины получает равные права со всеми остальными членами. Поэтому вся земля делится равномерно между всеми живыми членами общины для временного пользования ею, и дети не наследуют участка отца.

По традиционному народному воззрению, Россия представляет одну большую семью с царём во главе, которому одному вручена власть надо всем и которому все, безусловно, повинуются. Ограничение царской власти совершенно немыслимо для русского народа. Попытки ограничить царскую власть были безуспешны, потому что не согласовались с политической верой народа. Русская община очень походила на хорошо организованную свободную республику, которая покупала свою независимость определённой платой господину.

Могущество русской общины и подчинение ей всех её членов выступают здесь повсюду».

Вполне понятно, что земельная реформа Столыпина, целью который было уничтожение русской крестьянской общины, усилила противоречия в русском обществе, которое на 90% состояло из крестьян, а каждый крестьянин принадлежал какой-либо общине. Ленин это уловил и сделал ставку на сельских тружеников, за что был прозван его бывшими товарищами народником, а не марксистом. Но он сумел увидеть подымающуюся на дыбы глубинную Россию и смог оседлать вырвавшеюся наружу народную стихию и обуздать её.

Теперь становится очевидным, почему дворяне после свержения монархии в феврале 1917 года оставались в стране, но после октябрьской революции её покинули. Они понимали, что в России будет реализован не европейская политическая модель общества, она и не могла появиться, доказывается это тем, что временное правительство так и не смогли реализовать свою волю и политическую власть, в то время, как большевики начали строить новую Россию, основанную не на теоретических европейских воззрениях, а на идеалах русского общинного общества.

Несмотря на то, что книга написана более 150 лет назад, она даёт пищу к размышлению, почему грянула революция в России? Почему распался Советский Союз? Мне кажется, что СССР воспроизводил образ традиционной русской общины, один из принципов которой - равенство и общинность всех под началом старшего, главы. В конце 20-го века государственные мужи, которые пришли на смену старому поколению, этого не смогли понять и принялись проводить реформы по западным образцам, которые совершенно не могли произвести положительного эффекта на государственные институты, потому что создавались и работали на совершенно других принципах. Всё это описывает автор в своей книге:

«Немецкий корпоративный гений совершенно чужд русскому национальному характеру и его сильному ассоциационному гению; он противен нравам, обычаям и миросозерцанию русского народа, и я думаю, что он никогда не получит приложения в России».

Почему же, советский народ принял реформы и поддержал перестройку? На этот вопрос тоже можно найти ответ у автора книги.

«Если всякой власти приятно строгое повиновение, то она должна заботиться о том, чтобы быть патриархальною. Народ должен в каждом распоряжении видеть распоряжение отца; приказание должно идти из отеческой заботливости, а повиновение из детской любви; тогда не беда, если иной раз приказание выйдет некстати, глупо или даже несправедливо: сыновнее почтение запрещает взвешивать распоряжения отца. Чиновники же портят народ; они гасят в нём чувство справедливости; их распоряжения всегда носят характер произвола маленьких деспотов, низкого корыстолюбия или гордого превознесения себя; нигде отеческой заботливости или хотя бы строгой и несокрушимой отеческой воли».

Получается, что спустя три поколения после революции у большинства народа были те же представления о власти, о которых писал 150 лет назад Август Гакстгаузен. Вся трагедия распада великого государства в 20-ом веке заключается в том, что старое поколение строившее государство, так и не смогло формализовать и передать знания новому поколению, которое училось в университетах по западной литературе, что выразилось в сакраментальной фразе генсека СССР Юрия Андропова: - Мы не знаем общества, в котором живём. Как это оказалось созвучным с мыслями немецкого исследователя, писавшего про царскую Россию в середине 19-го века.

«Между русскими студентами очень распространено политическое развитие, большей частью самого разрушительного направления, несмотря на существование строгой цензуры для литературы и на то, что от своих профессоров они никогда не слышат даже малейших намёков на такие доктрины и воззрения. Гувернёры и гувернантки, прежде ежегодно наводнявшие Россию из Франции и Швейцарии, несут на себе главную ответственность в распространении этих доктрин в недрах всех семей, а последующие политические заговоры при Александре стали историческим преданием, хранимым юношеством. Эти учения значительно распространены не только между всеми студентами, но даже в гимназиях и семинариях, в кадетских корпусах и других столичных воспитательных заведениях, наконец, между молодыми чиновниками и офицерами, в особенности же в среде молодых гвардейских офицеров».

Так называемые младореформаторы именно, поэтому придя к власти, отринули всё созданное их предками, объявили социализм в СССР неправильным и начали строить то, чего не было в самой Европе. Разве тоже самое не происходит и сейчас в современной России?! В результате получилась химера, обрезанный ломоть, который пытается быть похожим на Европу, но никогда ей не будет.

Из книги автора прямо видно, почему Запад никогда не сможет принять Россию в свою большую семью народов, но всегда будет ей в тайне завидовать и изучать. Дело в культуре и развитии, которое складывалось не одну сотню лет. Вот что нам повествует Август Гакстгаузен.

«Цивилизация есть результат долгого внутреннего развития народа, а не извне приобретённое знание этого результата. Западные народы проходили в течение целых столетий эту длинную школу развития, они имели пред своими глазами культуру древнего мира и, развиваясь исторически, мало-помалу поднялись до её высоты, а не переняли её механически.

Уже много столетий владеем мы сочинениями классической древности, все поколения прожили свои ученические годы под их руководством, но только теперь начинаем мы их действительно понимать и ими пользоваться.

Русские народы учатся не у мёртвых учителей, как это выпало на долю Запада, а у живых, с которыми в течение нескольких столетий они имеют непосредственные, оживлённые торговые сношения.

Сельские учреждения у народов германских и романских, несколько сгладили свои особенности и приравнялись друг другу благодаря тысячелетнему сближению нравов, языков, интересов всей жизни, общности церкви и распространению в них римского права.

Немецкие нравы, обычаи и понятия влияли несколько столетий на Польшу и Богемию, поэтому в этих странах первобытные славянские учреждения значительно изменились и настолько сблизились с учреждениями германских и романских народов, что польские и богемские книги, излагающие их учреждения, могут быть переведены на германские и романские языки и будут вполне понятны этим народам; а с другой стороны, немец может описывать на своём языке польские и богемские учреждения, и, переведённые на польский язык, они будут совершенно понятны полякам. Городское устройство немецкого, французского или польского города может быть одинаково хорошо изложено на любом из этих языков, потому что на развитие польских городов всего более влияло германское и римское право.

Совсем не то с теми славянскими народами, которые, как Сербия, Босния, Болгария, совсем ещё не коснулись цивилизации европейских народов, или как Россия, которая только в последнее время стала сближаться с Европой. Европейская цивилизация усвоена только высшими классами России, но не проникла в нижние слои, а потому отнюдь не могла существенно изменить её сельских учреждений».

Начиная с отказа принять христианство по западному образцу, между Западом и Востоком разверзлась огромная пропасть, которую мы до сих пор не сможем преодолеть.

«Восточная Церковь точно так же сохранила единство и дисциплину учения, но это единство поддерживало скорее государственное начало, восточный царизм; на западе же Церковь была независима. Здесь было нечто более чем единство, тут был centr um unitati s (центр единства), даже внешним образом независимый от государственной власти, временами поддерживаемый ею, временами сам составлявший большую политическую силу. Западная Церковь была сама ковчегом цивилизации и распространительницею науки; это единство источника дало равномерность историческому движению всех западных народов.

Все народы Западной Европы составляют в настоящее время одну огромную семью, с однородным строем жизни и миросозерцанием, и притом до такой степени однородным, что в настоящее время изменение, реформа или разрушение какой-нибудь стороны государственного строя жизни или даже зарождение новой мысли в одной стране непременно потрясёт и все остальные народы и отзовётся даже в отдалённейших уголках Европы.

Россия приняла христианство от восточной Церкви в то время, когда она хотя и не отпала ещё совершенно от западной Церкви, но стояла уже к ней во враждебном отношении. Россия, таким образом, осталась вдали от Европы, тем более что Византийская империя, нуждавшаяся из политических соображений в латинском Западе, воздерживалась от полного разрыва не только с ним, но и с папами. Россия встала даже к самой Византии скорее во враждебное, чем дружеское отношение. Оставалась только связь с константинопольским патриархом, но эта связь была гораздо слабее связи германско-романских народов с Римом. К этому присоединилось бесконечно важное в этом отношении обстоятельство, именно то, что Россия ввела в своё богослужение славянский язык, а не греческий. Поэтому и русскому духовенству не ставилось в необходимость изучение греческого языка. Таким образом, если не церковная, то классическая литература древней Греции осталась чуждою России.

Однако язык этот не имел литературы и потому не мог стать исходным пунктом цивилизации. Потому естественно, что Россия не могла идти в уровень с остальной Европой в великом движении умственной и государственной жизни. Но, отнюдь, нельзя сказать, чтобы она осталась совершенно в стороне от этого движения.

Напротив, мы видим в России от X до XIII века те же зародыши цивилизации и народного развития, что и в остальной Европе, и в этом отношении она едва ли уступала странам, принявшим христианство несколько позднее её или почти одновременно с нею, например, Скандинавии».

В тоже самое время нужно чётко понимать, что в современном мире невозможно обратиться назад к традиционной русской общине, потому что её нет и думаю восстановить её невозможно, но есть представления о мироустройстве, которое можно осмыслить и воплотить в жизнь.

Нынешняя ситуация подталкивает правителей к этому, они пытаются что-то сформулировать и сказать, но опять же, это никуда не ведёт, потому что нет формализованного знания и представления куда идти и что делать. В этом отношении наша власть похожа на слепого котёнка, который пытается найти сосок матери, чтобы насытиться молоком.

Наша задача состоит в том, чтобы в очередной раз не увлекаться разными заморскими политическими учениями, а постараться понять нас самих, обрести надёжную опору под ногами, чтобы держать удар, а потом на этом основании построить новый дом, новое государство, на старом основании, но с новыми стенами и содержанием.

Вижу, что России предстоит большое будущее и за ней наблюдает весь Мир!