Федор Туренко: Дети тыла

Ежегодное переначисление пенсии собирает в определенные дни в узком коридоре  пенсионного фонда, когда работает комиссия, сотни и сотни  пенсионеров.

«Граждане соблюдайте порядок. Должно быть две очереди. Вас принимает два  инспектора. Первый инспектор принимает участников ВОВ и тыла, а второй инспектор принимает всех остальных, поэтому, пожалуйста, разберитесь и соблюдайте порядок» – с этими словами инспектор исчезла  за дверями, оставив  возбужденную толпу для саморазборок.

На сегодня уже стали  пенсионерами дети и подростки участников тыла. Подростки  могут  причислить себя к участникам тыла, т.к. с мамой ходили на работу, а младшие сестренки, братишки  уже не участники тыла, хотя все вместе переносили голод и страдания войны.  

Поэтому в коридоре завязался перекрестный сарказменный спор, как понимать участников тыла, ведь дети тыла также несли все трудности и испытания военного времени, как и их братья, которым удалось получить признание и, соответственно,  льготы.

У Степана Петровича военное время началось в его два года отроду жизни.

С заявлением Молотова по радио о нападении фашистской Германии  на Советский Союз  перевернулась его детская жизнь, как только отец и брат ушли на фронт.

«Степка, не мешайся здесь, вон залазь на кровать и сиди там» – крикнула на Степашку мать, т.к. в переполненной людьми комнате отец  и старший брат примеряли полученную в военкомате военную форму и  завтра должны были прибыть на железнодорожную станцию для отправки эшелоном на фронт.

Много было всяких здесь и слез и причитаний и разговоров. Для Степашки это было все каким-то новым миром, в котором были и тревоги и ожидание чего-то нового неизвестного. Поэтому он искал для себя какие-то тоже дела, чтобы  заняться какой-то игрой, построить, соорудить, и не сидеть смирно, спокойно, как этого хотелось бы взрослым.

Наступило время, когда на улицах небольшого города остались в домах только женщины и дети. Все мужское население ушло на фронт.  Потянулись нудные и трудные дни бездействия и полной отчужденности. Никто тобой  не интересовался, мать с утра уходила на работу, Степашка ждал ее до темной ночи и,  не дождавшись,  засыпал. Закончились в школе занятия, и старший брат с сестренкой  вместе с матерью стали ходить на завод работать.

Утром просыпался Степашка и устремлялся к столу, чтобы съесть то, что ему оставили ушедшие на завод. Затем выходил на улицу и оказывался  в среде таких же как он голодных и брошенных детей. Главным всегда  чувством было найти что-нибудь поесть.

Степашка, в доме его приятеля Валерки, сидели перед окном и наблюдали за мухами, которые кучей бились об оконную раму.

Валерка старше Степашки на два года,  и поэтому начал рассказывать Степашке, что мух едят пауки, значит они съедобные.

– Но пауки не люди, – возразил Степашка.

– А давай  попробуем, – предложил  Валерка

Голод их сдвинул с места,  и они начали на окне ловить мух, вскоре их ладошки были наполнены кучкой раздавленных и пойманных мух.

– Давай, – говорит Валерка Степашке,  – ты пробуй первый, а потом я.

– Что это Вы здесь делаете? – услышали они голос Валеркиной тетки.

– Да вот мух хотим попробовать. Можно ли их есть? – спросил Валерка.

– Ни в коем случае, мухи несут заразу для человека. Сейчас же выбросьте их и вымойте руки.

– Лучше сбегайте и нарвите лебеды, и я вам приготовлю лебединый борщ, – предложила тетя.

– Ура! – закричали дети, и с песней «Кони сытые, бьют копытами, встретим мы по-Сталински врага!» побежали на луг за лебедой.

Терпеливо стоял Степашка среди молчаливой  толпы взрослых. Вот и к Валеркиной маме пришла похоронка. Соседи подходили к ее дому и молча стояли, выслушивая ее рыдания и плач. Взрослые,  почтив память погибшего, отходили и подходили новые, со скорбными лицами  и сочувствием  к  Валеркиной маме.

По-видимому,  фронт приближался,  и город наполнялся беженцами, женщины с детьми, сбежавшие от немецкой оккупации и плена, были устремлены к самоспасению и к защите своих детей. Они брались  за тяжелую работу, копали землянки, устанавливали печки-буржуйки,  в лесу собирали хворост и устраивались в этих подземельях вместе со своими детьми. Только общее единение помогло им иметь надежду на спасение и выживание.

Стояла жаркая погода и река обещала дать детям кой-какую надежду  на улов рыбы. На  мелких затонах реки скапливались маленькие рыбешки, питаясь планктоном. Дети, вооружившись: кто марлей, кто простыней, кто рубахой, пытались тихо подкравшись, перегородить залив и как неводом захватить эту блестящую стайку рыбок, которая обещала стать великолепной и вкусной пищей на сковороде.

Старшие дети занимались ловлей более крупных рыб. Поэтому они имели удочки, крючки и червей для наживы. Промышлял рыбалкой и старший брат Степашки, когда ходил на работу в ночную смену, то  днем рыбачил. Однажды он взял с собой на рыбалку Степашку и свою подружку Наташку, с которой он учился в школе. Для Степашки, это было огромным счастьем  и он старался, изо всех сил,  во всем помогать брату.

Степашка сидел на высоком берегу и следил за  поплавком, чтобы как он только потонет,  сразу же крикнуть брату, который был занят разговорами со своей  Наташкой.  И когда поплавок потонул, и на крик Степашки брат схватил удочку и потянул леску, то из воды была выдернута сверкающая, блестящая рыба. Степашка от  радости закричал: «Ах ты блядь, еще хвостом виляешь!»

Секунда застывшего времени показалась Степашке вечностью,  и он понял, что ничего хорошего не жди.

«Да ну вас, хулиганы» – сказала Наташка и убежала. Степашка краем глаза заметил, как брат  кладет удочку на землю, сжимая кулаки. Спасение Степашки было в том, что брат не заметил, в какую сторону, спрыгнув с высокого обрыва, исчез Степашка. Ноги несли Степашку с олимпийской скоростью пока не кончилось дыхание и он упал, слушая,  как в висках стучит сердце. Домой вернулся Степашка только тогда, когда брат ушел в ночную смену.

На следующий день сестра пыталась заступиться за Степашку, доказывая, что ведь это не он сам придумал, а от вас услышал. Все равно  брат замкнул Степашку на целый день одного в квартире. От  страшного одиночества Степашка ревел и от усталости уснул, получив урок несправедливого насилия.

Вернувшийся с фронта без ног дядя Виктор установил будку на улице Ленина и, обосновавшись в ней,  начал ремонтировать обувь, которую приносили ему на ремонт женщины. Валерка со Степашкой забегали к нему и с любопытством наблюдали, как он  смолит подошву, протыкает  шилом и бечевкой, начинает пришивать оторвавшуюся подошву к голенищам сапог. Дядя Виктор иногда делал обеденные перерывы и поэтому давал детям рубль двадцать копеек, чтобы они сбегали в киоск и купили ему пол-литра водки.  Степашка с Валеркой бежали в киоск и приносили ему пол-литра водки. Он наливал себе полстакана, выпивал, закусывал, затем  закуривал и начинал рассказывать детям про войну.

Сегодня Степашка проснулся и с удивлением увидел,  как его мать настряпала из картофельного теста с отрубями лепешек и жарила их на сковороде на горячей плите.

– Почему мама ты не на работе? – спросил Степашка.

  – А сегодня мы на работу пойдем вместе с тобой, у нас праздник, будут выдавать подарки, – сказала  мать.

Спрыгнув с деревянной кровати, Степашка уселся у стола, вдыхая аромат жареных лепешек. Конечно,  в голове вертелось не понятное, «выдавать подарки», но что это такое, спрашивать он не решился, ожидая чего-то хорошего и боясь потерять его.

Позавтракав, Степашка, с матерью пошел на завод. Он здесь уже был и видел эти цеха, в которых много стояло различных станков и точили снаряды, производили сборку танков, готовые,  они стояли с поднятыми вверх  пушками, такие мощные и страшные, что казалось,  враг будет побежден, победа будет за нами.

Больше всего Степашку привлекал токарный станок, за которым работал его брат. Сегодня Степашка с матерью прошел через цех и мать не  разрешила ему задерживаться в цехе,  и они прошли дальше в зал, где уже на стульях сидели люди, и они подсели к ним. На трибуну вышел директор завода и еще вместе с ним несколько человек. Директор поздравил всех с праздником Октябрьской революции и начал говорить об успехах, достигнутых,  в сборке танков и изготовлении снарядов, что вносит явный вклад в победу над фашистской Германией. Затем выступил человек в военном  и начал выдавать подарки, очередь дошла до мамы. Степашка видел, как она получила сверток, с которым вернулась  на  место, прижав его к груди. Дома Степашка с мамой радостно развернули пакет, и увидели  огромные куски сахара. Степашка знал, что эти куски называются сахаром,  но  не знал, какой  он на вкус.

«Вот тебе кусочек, а я снова растоплю печку  и согрею чай» – сказала мама. Степашка поднес кусочек сахара к языку и ощутил приятное чувство сладости с такой притягательной силой, что кусочек сам оказался во рту. Причмокивая, Степашка начал сосать, наслаждаясь этой сладостью. Дальнейшие его действия были не понятны и ему самому. Возбужденный этой сладостью Степашка, причмокивая, залез на забор и, увидев ребятишек, беженцев, сидящих на груде бревен закричал: «Да здравствует Советская власть, что нам много сахара дает!».

Несколько камней пролетело мимо, но один очень больно ударил его в плечо,  и Степашка, пытаясь спрыгнуть с забора, зацепился  штанами и повис вниз головой и заревел. К счастью оказался поблизости брат, который подскочил и с большим трудом стал отцеплять Степашку от забора, т.к. его штаны были сшиты из материала, называемого «чертовой кожей»,  как брезент.

После этого случая Степашка получил прозвище «сахарного мальчика».

На фронте начались перемены и по радио стали сообщать о победах над фашистами.  Степашка с Валеркой с открытыми ртами заслушивались сапожника дядю Виктора, который после выпитой рюмки объяснял им, как правильно рыть  окопы и что такое «пойти в атаку». Такое огромное счастье победить врага и остаться живым.

– Вот ты, Степашка, как ты себе представляешь счастье? – спросил сапожник.

– Да, я себе представляю счастье,  – отвечал Степашка, – так что бы, вырасти до 14 лет, и чтобы снова была война, а я точил на токарном станке снаряды, как мой брат.

–  «Эх ты, Степашка, – дурашка, «сахарный мальчик», – сказал дядя Виктор, – по-видимому,  Бог тоже ребенок и также как и ты принимает войну за детскую игру».

Сегодня, как всегда Степашка утром сидел на песчаной куче и ждал, когда мать выпустит Валерку на улицу. Хлопнула дверь,  и Валерка бегом помчался к Степашке.

– Знаешь, сегодня будет испытание танков на полигоне, – выкрикнул он, – побежали тогда за Антоном и вместе посмотрим.

 Они побежали к Антоновой квартире и постучали в дверь сеней, им никто не ответил, тогда они потянули за щеколду и дверь открылась. Они увидели, как за столом сидели Антоновы родные и завтракали. Мать им наливала в общую большую миску,  и они деревянными ложками черпали суп. За столом сидели две сестренки Антона и еще мать с дочерью – беженцы, родственники. Мать, увидев детей, спросила: «У вас есть ложки?». Степашка с Валеркой промычали: «Нет». «Ну, тогда, извиняйте, я не могу вас посадить за стол, у меня нет больше ложек, идите, погуляйте, Антон поест и выйдет».

Дети вышли, но все равно было слышно, как стучали деревянные ложки о края миски и губы, причмокивая, засасывали суп. Валерка промычал, что он страшно хочет есть, бежим отсюда на полигон.

Полигон был полностью окружен колючей проволокой, но ребята знали, что есть ямка под колючей проволокой. Они быстро ее разыскали и пролезли под проволокой на полигон.

Усевшись в высокой траве, они стали ждать начала испытания танков, после которого их грузили на железнодорожные платформы и отправляли на фронт.

Вот из ворот завода выскочили два танка и наперегонки помчались прямо на куст черемухи, под которым в высокой траве сидели Степашка с Валеркой.

Дети испугались грохота железных гусениц и замерли,  как прикованные к земле. Танки стремительно приближались, и Степашка в испуге закричал и потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то почувствовал, что лежит на белой кровати, и над ним склонилась мать, предлагая ему попить воды.

– Попей сыночек водички, и жар спадет – шептала мать.

Каким-то чудом, Степашка оказался между гусениц танка, а Валерке не повезло.

Больничная жизнь Степашки была насыщена всякими впечатлениями об окружающем. На соседней койке лежал десятилетний Володька, который попробовал  разобрать бомбу, но взрывом этой бомбы оторвало ему ноги до колен и поранило женщину и девочку, проходящих по улице. Лежало ещё несколько подростков, но они в основном были госпитализированы по причине дистрофии. Некоторые из них уже даже не могли подняться с кровати, а те, которые могли передвигаться промышляли возле кухни,  в надежде добыть, что-нибудь съестное. Тогда они прибегали в палатку и начинали делить добытую пищу. Поэтому, если мать, посещая Степашку, что-нибудь из съестного оставляла ему, то это моментально делилось между всеми. Дети, пережив оккупацию и всякие сложности, которые пришлось пережить, почерпнули огромный запас анекдотов, на всякие случаи жизни. Причём,  эти анекдоты не обходились без матершиных слов, и Степашка приобретал такой словарный запас выражений, что при очередном посещении мать обратилась к глав.врачу, чтобы забрать Степашку домой. Глав.врач сказал, что ни лечить, ни кормить детей у него средств нет. К сожалению, большинство из них сироты и забрать их не кому. Я не знаю, что мне с ними   делать.

Смотришь на реку и видишь, как течет время. Прошло много лет, и дети тыла вдруг оказались шестидесятниками. Вынесли на себе диктатуру пролетариата.   Узнали многие горькие истины от становления Советской власти и пережили ГУЛАК, систему блатных и стиляг и дали своему отечеству таланты. И вот, они стоят в пенсионном фонде  и желают узнать надбавку к пенсии.

– Ну и сколько тебе Степан Петрович надбавили? – спросили очередные,  вышедшего от инспектора  Степана Петровича.

– Аж, двести восемьдесят рублей – ответил Степан Петрович.

– Ну, на курево хватит, а на лекарство нет.