Лидер коммунистов Крыма Л.Грач: Если бы «сегодня» было лучше, я бы встал на колени и покаялся

Говорят, тот, кто не помнит своей истории, переживает ее заново. Наше недавнее прошлое – Советский Союз, со своим более, чем семидесятилетним багажом, состоящим из определенных успехов, катастрофических поражений и КПСС, возведенной едва ли не в культ. Хорошо это или плохо – объективно оценят потомки. Следовало ли взять что-то из политики прошлого в сегодняшний день – покажет время. Своими мыслями о прошлом и настоящем с корреспондентом ForUm’а поделился народный депутат Украины, доктор исторических наук, профессор, лидер коммунистов Крыма Леонид Грач.

- Леонид Иванович, в 30-е годы в бывшем Союзе Рождество, да и вообще религия, считались «мракобесием, состряпанным на унижение угнетенных и обездоленных тружеников». Почему те, кто, по сути, пришел «в пролетариат» из верующих семей, были настроены в отношении нее столь уничижительно?

- Это один из самых сложных и тяжелых моментов нашей героической и вместе с тем трагической истории. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно представить, какой была Россия и ее народ в конце XIX - начале XX века – необразованной и темной. И естественно, что при этом царствующий режим сполна опирался на церковь, вольно или невольно используя ее в своих целях: таким образом, социально угнетая, он держал непросвещенный народ в узде. Мне кажется, некоторый перегиб произошел в момент столкновения тех преобразований, которые принесла людям Великая Октябрьская Социалистическая революция и покорности людских масс церкви. И совершено ясно, что в таком случае, ни о какой победе «в одностороннем порядке» речи быть не могло, поскольку поход был предпринят не против православия и священников, а против вековых традиций народа, духовные и культурные ценности которого неотъемлемы друг от друга. И это было не просвещение, а подавление инакомыслия.

- Однако спустя какой-то десяток лет Сталин обратился к церкви за помощью…

- Да, верно, во время Великой Отечественной Войны, когда общество нуждалось в единстве против фашизма, Сталин действительно обратился к церкви – я бы назвал это прошением о прощении. В тот момент церковь ответила ему, что, независимо от режима, православие есть православие, а родная страна – это родная страна и таким образом до «оттепели» между властями и церковью установились официальные взаимоотношения. Как бы они сложились дальше и куда привели, мне сложно сказать, поскольку тут «гадание на кофейной гуще» неприемлемо, но лично мне кажется, что было бы гораздо лучше, если бы в нашей истории не было того периода, который называется «хрущевским».

- Почему?

- Потому, что это бы период вероломства: вместо того, чтобы понять друг друга и реализовывать ту политику, при которой государство не вмешивается в дела церкви и наоборот, Хрущев поднял второй вал борьбы гонений и разрушений против церкви и ее строений. Этот шаг давал о себе знать долгие десятилетия. Собственно, церковь до сих пор вспоминает это и, мне кажется, что она неправа в том, что переносит давнюю обиду и горечь на сегодняшних коммунистов.

Тем более, что сегодня, если послушать и почитать внимательно патриарха Московского и Всея Руси Его Святейшество Кирилла, церковь тоже очень серьезно внутри изменилась: она теперь борется не только за моральные устои, духовность и нравственность, но и в открытую ставит вопросы защиты социальных прав людей. Это необходимое дело, которое перекликается с нашими, коммунистическими программами, как и то, что сегодня русская православная церковь выступает за сохранение русской культуры, языка, неповторимости восточнославянского православного единства и пространства, что тоже, по сути, является нашими программными целями. Так что, я считаю, сейчас мы должны, наконец, начать понимать друг друга: перестать упрекать прошлым, а сделать из него соответствующие выводы и жить и действовать во имя будущего.

- Ну, а храмы-то зачем надо было разрушать? Ведь большинство из них памятники архитектуры, и я сильно сомневаюсь, что это было продиктовано только банальным невежеством…

- Вне всякого сомнения. Все, что касается взаимоотношений наших предшественников с церковью – вандализм, который нами не воспринимается и который сегодня мы исправляем. И говорим об этом официально, без всякого зазрения совести, равно как и безо всякого позерства. Однако подчеркну, что в этом деле, как и в любом другом, не нужно ни с чьей стороны проявлять фанатизм. Я, по крайней мере, имею право об этом судить, поскольку мне в конце 90-х пришлось принимать непростое решение по конкретному случаю.

- А именно?

- В свое время в центре Симферополя, на месте снесенного храма Александра Невского был поставлен памятник танку, который в 1944 году освобождал город Симферополь. Я принял решение перенести памятник, чтобы на его месте начать работы по восстановлению снесенного храма. Вы даже себе не представляете, какое тогда было страшное противостояние со стороны ветеранов и общественности: «Как же так? Это же святыня – танк, который символизирует освобождение города от фашистов! Как же мы его порушим, обидим?» Я принял тогда на себя весь удар… В общем, в результате наших взаимных мирных решений этого вопроса с митрополитом Симферопольским и Крымским владыкой Лазарем, памятник танку переместили на сотню метров и сейчас храм Александра Невского практически воздвигнут. На нем уже сооружены купола и подняты кресты, освященные, кстати, самим Патриархом Московским и Всея Руси Кириллом в прошлом году во время визита в Крым. И я горжусь тем, что среди нескольких подписей, проставленных под воззванием к будущим поколениям, которое находится в капсуле, заложенной в начале строительства в фундамент, есть и моя подпись.

Именно поэтому, как видите, я достаточно подготовлен к беседе на эту тему. Похоже, меня сама жизнь к этому подготовила… Знаете, ведь все эти вещи надо понимать немного по-другому и также к ним относиться. А, вообще, та огромнейшая проблема, которая называется толерантность, – казалось бы, не очень понятное для многих слово, – на самом деле является проблемой уважения человека, его духовных взглядов, притязаний. И это именно то, что нам нужно сегодня. И это проходим не только мы. Я, в частности, как коммунист такой этап прошел, но еще раз подчеркиваю, что когда изредка сегодня слышу, как непросвещенные в атеизме ахают на тему «какая была церковь», мне хочется сказать: «Это неправильная позиция». Это настолько же устаревшее и враждебное, как и те претензии и обвинения, которые исходят со стороны церкви по отношению к нынешней коммунистической партии. Этого ни в коем случае нельзя делать – ни одной, ни другой стороне.

- Леонид Иванович, хочется узнать Ваше мнение еще вот по какому вопросу: в 1944 году крымских татар депортировали с родной земли по приказу Сталина и это исторический факт. Чем был продиктован этот приказ, как Вы считаете? Не пресловутой же любовью к «детям своим», в самом деле…

- О, это уже совершенно иная тема, хотя Вы можете возразить, что, мол, и партия та же и руководители те же. Знаете, я ведь и с этой проблемой прошел свое познание и миропонимание. Мне, как видите, на роду написано решать глобальные вопросы, задержавшиеся в истории на десятки, сотни лет. В 1987 году я, будучи уже в качестве заведующего отделом агитации и пропаганды крымского обкома партии встретил первых крымских татар, официально возвращающихся на родину. И прошел все этапы этой проблемы – от закрытой дозированной информации, состоящей из объективных и субъективных данных, к пониманию, что сегодня мы живем в другом мире, что весь народ не может быть виновен, а значит, в результате он и не может быть весь наказан.

Я прекрасно помню, как в ноябре 1987 года на пленуме крымского обкома партии я начал говорить о том, что нам надо сначала понять крымских татар – и не только стариков, но и молодежь, которая родилась вне своей родины. И отлично помню, какой я почувствовал тогда – нет, даже не холод, а непонимание всех без исключения авторитетных людей. У меня тогда, как это принято сейчас говорить, «сработала подкорка», я сказал в зал: «Погодите, поставьте каждый себя на место того, кого насильственно и незаконно в такой форме наказали». Я считаю, что имел право так говорить, поскольку в моей памяти и на моем сердце тоже есть рубцы…. После этих слов меня чуть не сняли с трибуны, но, тем не менее, это был переходный рубеж: я встал лицом к этой трагедии и начал постигать ее.

И пришел к тому, что – да, к огромному сожалению, у каждого народа есть предатели, но они ни в коем случае не являются лицом народа. Народ за них не может отвечать и нельзя было таким образом – чохом, подходить к наказанию всех крымских татар. Именно из-за этого нам сегодня, да и еще на несколько десятилетий вперед обеспечены обиды, противостояния и недопонимания со стороны друг друга. Причем это как раз те проблемы, которые имеют свойство перманентно обостряться. А все из-за одной великой, трагической государственной ошибки.

- Однако при всем том, что Вы говорите, мнения о Вас в Крыму далеко неоднозначные…

- Да ради Бога, пожалуйста, пусть иллюстрируют меня как хотят. Что с меня еще можно взять? У меня есть свои точка зрения и позиция, которые я отстаиваю во все постсоветские периоды. И не Грач ли делал все для того, чтобы не только крымская, но и мировая общественность поняли проблему депортированных народов? А не Грач ли стоял, как секретарь обкома, у истоков создания в Крыму национальных культурных обществ – и опять же, прежде всего, депортированных? Не Грач ли создал первую газету для крымских татар и пофамильно собрал крымскотатарский драматический театр?

Да, я такой какой есть – и другим уже вряд ли буду. А для того, чтобы предъявлять претензии мне, моим коллегам и партии в целом за прошлое, в котором кроме ошибок были еще и созидания, сегодня нужно создать лучшие условия для каждого живущего в Крыму и в Украине, нежели они были до 90-го года. Вот если бы сейчас в нашей стране было все в порядке, и нынешняя власть доказала, что ее механизмы действительно работают, а человеку живется лучше, чем в СССР, я бы сам встал на площади на колени и сказал: «Каюсь и отрекаюсь от всего». Но пока – увы, на это даже намеков нет.

- Но почему тогда сегодня кажется, что практически вся деятельность КПСС – это сплошные ошибки…

- Это вопрос субъективный с точки зрения оценки сегодняшних позиций и понимания. И чтобы ответить на него, нужно, в первую очередь, понимать, в каких условиях это происходило, как и чем было продиктовано. К сожалению, в то время не было того, что принято считать единомыслием, единогласием. На мой личный взгляд, нашим предшественникам следовало бы более демократично подходить к решению некоторых вопросов, используя методы, скорее, убеждения, а не принуждения.

- Например?

- Например, в вопросах коллективизации, или, так называемых, «врагов народа» и депортации, в тех же хрущевских делах с церковью. В общем, в том, что и поныне остается для всех «болевыми точками». Но, в целом, советская коммунистическая система все-таки была во много крат лучше и выше, нежели ныне действующий режим, который, ничего не созидая, только разрушает.

- Леонид Иванович, давайте перейдем теперь от дел «давно минувших» к насущному. В прошлом году Польша активно развернула борьбу против коммунизма – там урезали пенсии работникам коммунистических спецслужб, поставили памятник жертвам коммунистического строя, ввели уголовную ответственность за коммунистическую символику, приравняв коммунизм к фашизму. Интересно, какой была бы реакция современных украинских коммунистов, введи у нас сейчас тоже самое?

- На этот вопрос я Вам отвечу так: мне не хотелось бы обижать ни польский народ, ни польское государство, но если взять его историю, то ой как лихо и много они всегда размахивали кулаками. В том числе, и в нашем общем историческом прошлом – взаимоотношениях с Россией. Поэтому, как говорится, Бог им судья. Что касается возможности применения польского пути к Украине – нет, нет и еще раз нет.

- Почему?

- Потому, что украинское общество и так на ладан дышит с точки зрения его целостности. Оно находится под таким гнетом социального неравенства, в том числе языкового и регионального противостояния, что еще какие-то резкие движения просто нельзя допускать. Общество – это ведь очень хрупкий сосуд и до гражданского противостояния нужно очень немного.

- Уж не в этом ли причина живучести «нашего» коммунизма»?

- Мы – социальные люди, коллективисты, нам всегда хочется, чтобы мы жили лучше, чтобы у нас было больше справедливости. От того он так и живуч. И если обратиться к нашей ментальности, можно увидеть, что мы в принципе привыкли к тому, чтобы за нами ухаживало государство, чтобы обязательно был «добрый дядя». А такое можно сделать только при определенном механизме социального обеспечения. Я хочу процитировать слова древнегреческого философа Сократа: «В делах государственных должны иметь верх только три принципа: справедливость, закон и лучшее из того, что было в прошлом». И мне кажется, лучше, чем эти словами на Ваш вопрос не ответить.

Лера Нежина, «ForUm»